Великая держава в нарастающем кризисе. Деньги начинают терять значимость. Экономика теряет управляемость. Соседи-вассалы уже вышли из-под контроля и стали врагами. Недавно назначенный глава кабинета министров Валентин Павлов идет ва-банк, выходит из тени президента и пытается стать спасителем Родины.
Таковы были реалии ровно тридцать лет назад, когда правительство СССР возглавлял Валентин Павлов. Среди событий, приведших к распаду СССР, обычно фокусируются на громких: выборах первого президента России (июнь), ГКЧП (август) и Беловежскому договору (декабрь). Но то, что не получилось в первые месяцы того рокового года у Валентина Павлова, в дальнейшей истории сыграло отнюдь не меньшую роль.
В 1991 году самые крупные купюры, ходившие в обращении, были 50-ти и 100-рублевые. Для понимания: к началу перестройки (середина 80-х) неименные стипендии составляли 40-60 руб./мес., служащий получал зарплату 120-150 руб., инженер 140-170 руб., квалифицированный рабочий около 250 руб., профессор 400-500 руб. Если у вас была крыша над головой, которую не надо было снимать по рыночным ценам, то в средней полосе прожить по минимуму можно было на 60 руб./мес.
Реформы Михаила Горбачева привели к разбалансировке экономики. Зарплаты начали расти – но не у всех. Появились первые «настоящие» кооперативы, а также индивидуальные предприниматели. Про настоящие кооперативы вспоминаю тут потому, что формально советские кооперативы (и их разновидность – колхозы) были всегда. А совкооперативы по факту были государственными предприятиями, выполнявшими план.
Кооперативы не думали об общенародном благе, теперь они зарабатывали прибыль. Одни из них оказывали услуги – купил за 2 тыс. руб. видеомагнитофон и кассеты, арендовал зал на 20 мест и крути эротику и боевики по рублю со зрителя. Или, к примеру, нашёл бывшее бомбоубежище, приобрел самые простые игровые автоматы и пусть подростки развлекаются, неся в подвал папину денежку…
Другие кооперативы занялись спекуляцией: дефицитные товары попадали в них с баз и предприятий, минуя государственные магазины с твердыми ценами.
Третьи кооперативы работали при заводах. В СССР существовала «китайская стена» между безналичными (на счетах предприятий) и наличными деньгами в карманах обывателей. Эту стену разбили придворные кооперативы.
К началу горбачевского правления обывательницы охотились за красивыми импортными сапогами в магазинах и иногда находили фирменную обувку. Но в 1991 году дефицитом была уже любая обувь. Дефицит стал тотальным – зачем продавать по низким твердым ценам то, что можно продать по дорогим, «договорным»?
«Визитные карточки» покупателя – талоны – пришли в недавно хорошо по советским понятиям снабжавшимся города: «товар на этой витрине только доля жителей нашего региона».
Валентин Павлов попытался «навести порядок». 22 января 1991 года внезапно было объявлено об обмене 50 и 100 рублевок. Новые деньги тоже были с изображением Ленина, да и вообще не сильно отличались по дизайну. Самое интересное в реформе было то, что на обмен купюр гражданам давалось всего 3 дня. Необходимость такой меры обосновывалось просто – якобы именно банкноты крупнейшего номинала находятся в руках мафии.
Менять деньги старого образца было можно было только в пределах лимита. У кого лимит был превышен, тот должен был доказать законность своих накоплений. А ведь были старики, которые в буквальном смысле хранили деньги, зашивая их в матрац.
Кто не успел обменять купюры за три дня, должен был обосновать уважительные причины отсрочки. Например, мой родственник — моряк дальнего плаванья на судне Балтийского пароходства, как раз был в рейсе за тысячи километров от ближайшей сберкассы.
Кроме того, на несколько месяцев (до лета) были установлены ограничения на снятия денег со вкладов в Сбербанке – изъять было можно не более 500 рублей.
Потом появилось оно – постановление Совмина РСФСР от 20.03.1991 N 162 «О реформе розничных цен и социальной защите населения РСФСР". К постановлению прилагалось подробное описание, на сколько конкретно ценники вырастут по каждой товарной группе.
Официально чиновники заявили о семидесятипроцентном подорожании. Хотя в реальности это было не так. Мясо подскочило в цене в 3 раза. Молоко подорожало в 2,3 раза, масло растительное в 2 раза, товары для детей почти втрое (на 195%), и лишь тарифы монополистов выросли по минимуму. Цена на хлеб (в среднем 20 коп./буханка или батон), державшаяся до последнего со сталинских времен, последовала общему правилу.
А что происходило со сбережениями граждан? Вклады населения в Сбербанке индексировались в 1,4 раза. То есть значительная часть накоплений, если смотреть по покупательной способности, просто конфисковалась. Обещанная компенсация в 40% не выдалась на руки, а зачислялась на специальный счет в Сбербанке, откуда ее можно было снять лишь в 1992 году. Выходя из рамок статьи, скажу – в январе 1992 произойдет либерализация цен, и компенсация превратится в труху.
Напомню, что в Сбербанке доход по вкладам во времена СССР был меньше 5%, и первые коммерческие банки не сильно изменили картину. Такой процент по депозитам при инфляции, которая уже к началу 1991 года была около 100% годовых, воспринимался гражданами как издевательство.
Еще одной «мерой поддержки» стало увеличение зарплат, пенсий, стипендий, округленно говоря, на 60 рублей в месяц. Зарплата в 300 рублей, которая в 1985 году, когда Михаил Горбачев пришел к власти, была огромной, стала еле-еле покрывающей расходы.
В итоге реформы цены выросли, а товары на прилавках госторговли так и не появились. Доев запасы – а много в условиях тотального дефицита «заныкать» не удавалось, граждане пошли брать все по новым ценам. В конце марта из магазинов вымели все.
Курс советского рубля к доллару США на валютной бирже Госбанка СССР 1 апреля составил 0,036 доллара за рубль. То есть в более привычной нам формуле 1 доллар уже составлял 27,77 руб. Правда, уберечь деньги, купив валюту, обычные граждане не могли – покупка «зеленых» станет реально доступна лишь в конце 1991 года, когда курс будет уже под 100 руб. за 1 долл.
Павловская реформа, как атака плохого полководца, захлебнулась.
Борьбе с преступными мафиози инициативы помогли еще меньше. Мафия на то и мафия – в ней много «бойцов», и у каждого есть родственники. Да и держали преступные «семьи» свои деньги не в бумажках, так что никакого изъятия нечестно заработанных денег так и не произошло.
Валентин Павлов пытался вдохнуть жизнь в плановую экономику. Однако в расчет не бралось то, что важны не цены сами по себе, а то, как они образуются.
Директора государственных предприятий уже не были винтиками, они хотели стать хозяевами. Что уж говорить о «кооператорах».
И что же делать?
Репрессировать, вновь играть в военный коммунизм, все отбирать? Но в начале 90-х идея пойти по этому пути была абсурдной и никем в публичном поле не обсуждалась. К отказу от социальных гарантий, полученных при социализме – бесплатное образование, медобслуживание, даже жилье, народ был не готов. Но и настоящего социализма с его аскетизмом люди, особенно предприимчивые и чувствующие себя конкурентными на рынке труда, тоже не хотели.
Результат усилий Валентина Сергеевича Павлова был катастрофичен: плановая экономика так и не ожила. Тотальный дефицит никуда не делся – как не было товаров по твердым ценам, так они в свободной продаже и не появились. Нервные метания и очереди при обмене денег озлобили население. При этом теневой сектор из-под удара все равно вышел.
Премьер не стал спасителем родины, а оказался одним из самых ненавидимых людей страны. Почему же потом, в январе 1992 года, народ простил гораздо более жуткое подорожание Борису Ельцину – уже Президенту России и фактическому главе его кабинета Егору Гайдару? Учитывая, что в первые месяцы их «правления» деньги обесценивались не два-три раза за пару лет, а на 1% в день (в конце 1991 года доллар стоил уже 415 руб.).
Дело не в славе «победителей над ГКЧП». Дело в том, что новая власть предложила другую модель, когда каждый сам себе назначал зарплату – как предприниматель или путем торга с работодателем. В итоге в январе 1992 года Егор Гайдар сделал то, что не смог совершить Валентин Павлов – победил дефицит. Но это уже совершенно другая история.